В субботу Инна сказала:
– Лёш, а поехали на «ВДНХ»?!
– Поехали. А почему?
– Хочу на чёртово колесо.
– Ладно.
Идея ему и самому была по душе: он там давно не был, а штука эта ему нравилась. Было тепло и солнечно – сентябрь продолжал радовать летней погодой. Отчего же не погулять и не покататься на чёртовом колесе. Там местечко вообще приятное. Людей вот только многовато, наверное, будет – но плюсы затеи эта неприятность перевесить не могла.
Они приехали и забрались в кабинку – конечно же в открытую. Когда поднялись почти на самый верх и под ногой оказалась несущая спица, Сущёв упёрся в неё ногой и стал раскачивать их кабинку.
– Нуу, Лёш, не надо, мне и так страшно! – запросила Инна жалобным голосом, так что у него защемило сердце. Он сразу же прекратил.
– Всё-всё, перестал! Только не говори больше таким голосом!
– Каким? Таким? – уточнила она ровно тем же голосом.
– Нууу! Пощади меня. Ты не представляешь, что со мной делается, когда ты говоришь таким голосом.
– Хе-хе-хе, – она сменила тон на мстительно-злорадный, – Не надо было раскачивать!
– Ой, да я вовсе и не хотел тебя пугать. Наоборот: хотел перед тобой покрасоваться – какой я смелый и не боюсь.
– Как будто я сомневалась!
– Ну можно же мне иногда поребячиться!
– Можно. Но и мне можно побыть бедной маленькой девочкой, – последние слова опять были произнесены тем же жалобным голосом, от которого душа буквально разрывалась.
– Ыыыы, ну перестань! – оба рассмеялись.
На земле она сказала:
– Лёш, а теперь я хочу знаешь куда?
– Куда?
– В «Макдональдс».
– Неожиданно. Почему это?
– Не знаю. Просто захотелось. Ты против?
– Нет. Сам с удовольствием наведаюсь. Хотя эти негодяи взяли и упразднили лучшую свою штуку – роял-чизбургер. Можно сказать, я только из-за него к ним и ходил. У них много есть всякой дряни, но тут они нашли идеальное сочетание. Просто гениальное, я бы сказал. А потом именно его-то и почикали. Я даже не знаю, каким словом такое вредительство назвать. Да, они выставили какую-то другую хрень на замену, я даже пробовал. Но не то. И то уже никогда не будет. Свиньи!
– Ну не бурчи, выберешь что-нибудь другое, – она только умилённо улыбалась, что он этакую-то глупость возводит в ранг трагедии мирового масштаба.
И действительно, в «Макдональдсе» они посидели вполне приятно. Даже отсутствие вожделенного роял-чизбергера не смогло это впечатление сильно испортить. Правда, под конец Инна угораздилась пролить на себя апельсиновый сок, а все салфетки они уже истратили. Сущёв достал из кармана и протянул ей носовой платок. Она была удивлена, причём приятно:
– Ты носишь носовой платок? Ничего себе!
– Ну да. Мало ли понадобится. Вытирайся смело, он чистый – я в него не сморкался.
В общем, справились и с пролитым соком. Теперь Инна огласила новую идею:
– Пойдём смотреть рабочего и колхозницу.
– Пойдём, – он чувствовал даже какую-то особую радость, потрафляя её прихотям. Тем более, что это не стоило ничего.
Но до знаменитой скульптуры они не дошли. Уже в нескольких шагах от цели, у светофора на Продольном проезде, Инна посерьёзнела лицом:
– Лёш… Я чувствую, – он сразу понял, о чём она.
– Только не подключайся. А то придётся сама знаешь что.
– Да, конечно. А пойдём посмотрим, кто это?! Он на земле.
– Давай. Почему нет.
Объект нашёлся у гостиницы «Космос». У открытой двери роскошного «Мерседеса» проветривался на солнышке и курил холёный упитанный молодчик на вид неполных сорока лет, в однотонной светлой рубашке без галстука и пиджака.
Инна поглядела на этого баловня жизни и лицо её опять приняло сосредоточенное выражение.
– Лёш, я подключаюсь.
– Зачем?
– Затем, – ответила она со вполне понятным смыслом.
– Я не понимаю…
– Лёш, ну посмотри, на какой он машине!
– «Мерседес». Пятисотый, наверное. Шикарный типчик, да. Я не понимаю.
– Не думаешь же ты, что он на него заработал?!
– Не думаю, конечно. На такие не зарабатывают. Вписан в схему, это понятно.
– Ну и всё.
– Ты хочешь выступить как народный суд что ли?
– Фу, Лёш. Ну какой суд?! Вот ты своих разве судил? Да они были ни в чём не виноваты. Одну девочку тебе пришлось устранить СОВСЕМ невиновную. Неужели они хуже этого? Если уж ты спасаешь мир – почему бы его попутно не улучшить?!
Она была настолько права, что Сущёв впервые в жизни залюбовался не просто её лицом, а безупречной логикой построения, которую внутри этого лица вдруг увидел.
– Ладно, – ответил он с тихой теплотой в улыбке.
Она в ответ тоже улыбнулась, и в её улыбке Сущёв прочитал благодарность, но ещё и весёлое торжество. Его это нисколько не задело – чему он даже слегка удивился.
– Готово, – отрапортовала Инна, – Теперь куда?
– Ты разве не придумала?
– Нет, – сказала она извиняющимся тоном, – Но это же должно быть легко…
– Да тут особо негде… Дорога только, но я бы не стал, ненадёжно. Раз попробовал и больше не хочу. И в прошлый-то раз чуть всё не запорол.
– Лёш, а может его тоже в метро?
– Вряд ли у него есть билет. Придётся проводить. Не хочу, чтобы нас видели вместе. Ладно. Дай подумать. Подержи его пока.
Сущёв открыл на смартфоне карту местности и погрузился в изучение. Место для затеи и впрямь было скверное. Разве только впереди было три Ростокинских моста через Яузу, но их высота никуда не годилась. Впрочем, к востоку был Ростокинский путепровод – фактически мост через железную дорогу, расположенный между станциями «Маленковская» и «Яуза». Высота маленькая, но электрички там ходили часто – по Ярославскому направлению Сущёву ездить доводилось. К тому же был спуск прямо на рельсы – что позволяло устроить всё незаметно, обойдясь без особых спецэффектов.
На том и порешили. Владелец роскошной тачки испытал внезапное желание прогуляться – и откладывать это дело не стал. Ни маршрут, ни конечная точка этого маршрута не были ему известны – но его это и не заботило. Встречные прохожие по внешнему виду объекта вполне бы могли заключать, что в своих действиях он уверен, а происходящим вполне доволен.
Выйдя на Ростокинский путепровод, объект остановился подышать, опёршись на край перил. Внизу сверкали рельсами на солнце четыре железнодорожные колеи. Как и предполагал Сущёв, ждать долго не пришлось. Когда вдалеке замаячила электричка, объект спустился по крутой насыпи к уровню железнодорожного полотна, но на рельсы не выходил. Сущёв поглядел на Инну. Лицо у неё было сосредоточенное, увлечённое и счастливое.
«Господи, да ей это в кайф!» – озарило Алексея, а в следующее мгновение он отметил, что сие открытие его ни капли не шокировало. Когда всё было кончено и они возвращались, он опять вспомнил свою мысль. Неужели это и была та искорка, которой Инна его зацепила? Ничего невозможного в этом не было.
Он уже и раньше оценил, что в ней не было дурацкой бабьей кисейности. И вообще полагал, что они с ней похожи – потому она ему так и нравится. Два сапога пара. Сущёву была приятна мысль, что они с ней пара. И вот теперь эта перчинка. Неужели он сам такой же? Одно притянулось к другому. Да хотя бы даже и так. Ну да, не ангелы – так они и не претендуют. Но главное – они были правы, большинство людей бы их действия одобрили. От спасателей и улучшателей мира в первую очередь требуются правильные действия, а не какая-то внутренняя нравственная образцовость. Что у них происходит внутри – это дело их и только их, все остальные пусть идут к чёрту.
– Лёш?
– Да?
– А завтра мы ещё таких поищем?
– Конечно, – Сущёв понимающе улыбнулся. Осуждать её он не мог и не хотел, да и идея представлялась если уж не хорошей, то не лишённой смысла точно.
– Лёш, а давай прокатимся на монорельсе?! Я на нём так давно не ездила.
– Я за, – Сущёв и сам очень любил монорельс, а особой разницы, как возвращаться домой, не было. Как это хорошо, что она вспомнила!
В вагоне монорельса, когда они проезжали мимо телецентра, серьёзное лицо сделал уже Сущёв:
– Урожайный сегодня день…
– Почувствовал? – сразу поняла Инна. Сущёв только кивнул.
– Где?
– Вон, в телецентре.
– Подключился?
– С ума сошла? Я же не знаю, кто там.
– Телевизионщики! Они ещё похуже этого! Те только воруют, а телевизионщики им шестерят, но ещё и забивают людям голову дерьмом!
– Всё так. А вдруг это, скажем, уборщица?
– Да ладно, в субботу?
– Я не знаю, какой у них график. К тому же всё равно надо вытащить на улицу. А я не факт, что смогу. Я ещё понаблюдаю за этим местом.
– А если будет телевизионщик?
– Ну, если телевизионщик… – вторую половину фразы Сущёв заменил сдержанной плотоядной улыбкой для понимающих. Это было лучше всяких слов и Инна только хихикнула.