Почти весь следующий день он прочёсывал оставшуюся часть Печатников, ища бабку. И наконец нашёл. На четвёртом этаже панельной девятиэтажки. «Ну давай, подыши воздухом, бабуля». Объект вышел на застеклённую лоджию. Да, это была бабка. Но не та. Другая. Эта была СОВСЕМ невиновная. Просто неудачно подвернулась.
И теперь её приходилось устранять. Мало было ему забот. Впрочем, задачу уже можно было считать на три четверти выполненной – бабка стояла на лоджии. Оставалось лишь сигануть её вниз.
С последним дело не заладилось. Бывают бабки прыткие. Эта же была квёлая, ледащая, да и ростом мала. Сколько ни копошилась, ни корячилась, а в окно лоджии забраться не могла. Что за напасть! Сущёв бросил управление и невесело думал, что ему теперь делать.
Размышляя так, он бесцельно шарил взглядом по стене и едва не прозевал торжественный момент. Шевеления объекта заставили Сущёва вновь обратить взор на свою подопечную. Он взглянул – и глазам своим не поверил. Пока он ей не занимался, бабка времени не теряла. На лоджии, сколько можно было предположить, нашлась табуретка. Старуха её подволокла, подставила под окно, взлезла – и теперь зашагивала в проём. Ай да бабка!
Сущёв её мысленно поблагодарил за находчивость и отправил маршрутом вниз. С этой было улажено, теперь требовалось разыскать ту. Он обшаривал остатки района, галопом размышляя об увиденном. Подумать было о чём. Очень многое, что ранее представлялось непонятным, теперь приобретало ясность. Нужно было только упорядочить и систематизировать фрагменты этой ясности, которые хаотично носились в ошеломлённом мозгу.
Получалось, что Сущёв очень хотел научиться тому, что и так умел. Просто сам же всё и запарывал – потому и думал, что не умеет. А картина выходила следующая. Он своей способностью мог передавать объектам эмоции, отношения – а мог желания. Управление действиями осуществлялось через желания. Эти желания складывались в иерархию. Грубо можно было говорить о желаниях тактических, оперативных и стратегических. Например, желание пошевелить пальцем очевидно относилось к тактическим. Желание выйти из дома на улицу – к оперативным. А стратегическое – это, например, поехать из Москвы в Санкт-Петербург.
Если управление объектом осуществлялось на каком-то уровне, то ниже этого уровня объект действовал самостоятельно – то есть все более тактические действия производил по собственному разумению. Желания более низкого уровня в иерархии – то есть желания более тактические – часто бывают подчинены желаниям более стратегическим, но в случае конфликта приоритет имели более тактические.
Если брать пример сегодняшней бабки, то у неё было желание оперативное – залезть в окно, и было желание тактическое – на это окно карабкаться. Оба желания ей передал Сущёв и ничего не получалось. Когда же он снял управление, предоставив бабке больше свободы, она тактический уровень подчинила оперативному по своему разумению – то есть перестала карабкаться, а взяла табуретку, чтобы залезть по ней и тем осуществить своё оперативное желание.
Главных открытия было два. Первое: Сущёв, оказывается, умел передавать объектам довольно сложные, оперативные желания – те, которые ранее он называл абстрактными. Второе: он, оказывается, передавал не по одному желанию, а сразу несколько. Причём оперативные шли вместе с тактическими, и вторые могли конфликтовать с первыми. Вывод из всего этого был такой: для осуществления оперативных желаний могло требоваться ограничить передачу тактических. То есть давать объектам больше самостоятельности. Не контролировать их в мелочах.
У него и раньше получалось действовать правильно. Просто нечаянно, неосознанно. И тогда он не обратил на это внимания, а сейчас понял. Взять случай у «Европейского». Он ведь не мог с расстояния и со стороны вести прицельную стрельбу. А укладывал свои выстрелы чётко в головы. Просто тогда он действовал инстинктивно – как в ти́ре. И передавал соответствующие целеуказания: прицел в голову. А не управлял конкретными движениями. Он же это даже Инне объяснял. Объяснял то, что сам тогда понимал плохо и не умел – какая нелепость! Тогда это только витало – теперь приобрело явственность и чёткость. Взять того педика у Останкинского пруда. В темноте плохо было видно отдельные движения – невозможно было так затянуть на шее петлю. Сущёв тогда передал не отдельные движения – а некий образ желания со смыслом «нащупать петлю, продеть в неё голову, подтянуть».
А раз был образ желания «надеть на шею петлю», то был и образ желания «выйти на лоджию», «выйти на улицу». Просто раньше Сущёв передавал не то – или эмоции вместо желаний, или вместе с тактическими движениями, которые всё портили.
Ему вдруг всё стало ясно и представилось простым. Чтобы вывести объект на лоджию, ему надо было передать соответствующий образ желания и больше не трогать. Теперь, когда вдруг понял, он этот образ желания воссоздал в себе легко и отчётливо. Если описывать его словами, это было что-то вроде смеси «свет + воздух + дверь со стеклом + высота».
Образ желания для выйти на улицу не получался. По крайней мере пока. Но эта команда легко разбивалась на два последовательных действия, образы для которых генерировались легко. Два действия – это выйти из квартиры в подъезд и выйти из подъезда на улицу. Для первого образ желания, описанный в словах по аналогии с предыдущей формулой, был «дверь + порог из квартиры в подъезд + подъезд», а вернее не подъезд, а подъездный дух. Для второго это была формула «дверь + порог из подъезда на свежий воздух + асфальт».
Нет, словами это было не описать. Да, может, теорию всего этого механизма он себе вообще представил неправильно. Главное было то, что он вдруг понял, КАК. Познал важный аспект техники, прочувствовал его, и тот сразу органично прижился к его личности как потерянная ранее часть, без которой было неуютно. Что-то похожее Сущёв пережил, когда ещё мальчишкой учился плавать брассом. Ему долго не удавались правильные движения ногами. Нужно было зацеплять, захватывать стопами воду – но ноги всё время проскальзывали мимо воды, проваливались между водой. Он тренировался часами. Попытки осмыслить движения, выявить ошибки не особо помогали. Он пробовал так и эдак, как будто безнадёжно блуждал вслепую в пустоте. Как вдруг вода под стопой стала тугой. И после этого тугой всегда оставалась.
Вот и сейчас Сущёв чувствовал, что вдруг нечто понял. Нечто, что теперь останется с ним и не поменяется. Под воздействием от открытия настроение было приподнятое, хоть он и был измотан долгой прогулкой. Надо было рассказать Инне. Хотя нет, вначале – проверить.