В воскресенье Сущёв сказал:
– Нет, не поедем сегодня по элитной жилухе. Второй раз подряд так не повезёт. Я не верю.
– Хорошо. А куда тогда?
– Я не знаю. У меня идей нет.
– А поехали тогда в район, где много чурок. Где их больше всего?
– Не знаю. Их везде много. В Капотне, кажется, больше всего. В Перове, в Кунцеве… Не знаю.
– А почему ты говоришь «в Кунцеве»?
– Потому что я слышал, что там чуть не одни азербайджанцы живут.
– Да нет. Ты говоришь, что они живут «в Кунцеве», а не «в Кунцево». Никогда не слышала, что так говорят. Все говорят «в Кунцево».
– Что все, не значит, что правильно. В предложном падеже правильное окончание на Е. Ты же не говоришь, что вода стоит «в ведро» или что ты измазалась «в масло».
– Хорошо. Ну поехали в Кунцево тогда.
– А если это будет русский? Внутри дома же ведь не видно.
– Тогда не будем подключаться и всё. Но, может, нам попадётся на улице?
И они поехали в Кунцево.
Местность оказалась не то чтобы унылая, но какая-то пресная. Мотаться здесь в одиночку было бы почти так же тоскливо, как по Текстиля́м, но они были вдвоём, а друг с другом им скучно не было. Однако приехали они сюда не просто так, а с целью – и эта цель никак не давалась, но всё манила как невидимый призрак. В конце концов Сущёв кого-то уловил, но высоко, и было сразу понятно, что перспектив нет. Они на всякий случай подошли. Хрущоба, пятый этаж.
– Вот и всё. Конец путешествию. Это как прийти в магазин и прочитать табличку «Закрыто на ремонт», – подытожил Сущёв.
– Жаль, что нельзя посмотреть, кто там.
– А мне-то как жаль!
– Лёша, это так плохо – что нельзя подключаться, если не видишь.
– Да, это ОЧЕНЬ плохо. Я из-за этого двоих невинных зачистил.
– Троих же?
– Ну, узбека-то я не считаю.
– А, ну да.
– Ладно, пойдём отсюда. Хы! Гляди, как называется улица: Бобруйская!
– Ну и что?
– Эх, молодёжь! Не знаешь Бобруйска! А ведь это город легендарный.
– Почему?
– Потому что это город животных.
– Бобров?
– Нет, вообще.
– Я не понимаю.
– Бобруйск – величайший мем своего времени. Или уж по крайней мере один из величайших. А ты не знаешь. Ты, наверное, даже «превед» не знаешь.
– «Превед»? В смысле привет?
– Привет-то привет, но не привет, а «превед».
– Тогда да, не знаю. А чем легендарен Бобруйск?
– Тем, что это город для животных. И всех животных посылали туда.
– Как это?
– Если в Интернете кто-то выказывал настойчивую тупость, подобающую животному, или же разнузданное бескультурие, подобающее, опять же, животному, ему говорили: «В Бобруйск, животное!».
– Чего-то как-то не смешно.
– Ааа, ладно. Не проникаешься ты прелестью старой традиции. Или это я сам старпёр. Ладно.
– Да, это ты старпёр. А я тогда кто – младопёрка?
– Выходит так.
– Или новопёрка?
– Младоновопёрка.
– Лёша, а пойдём в кино? Мы проходили торговый центр, там есть кинотеатр, я видела афишу. Хочу в кино.
– Я не против, пойдём.
Сущёв было ожидал, что там, в кинотеатре, опять случится что-нибудь этакое – но ничего не случилось. Как раз прокатывали новый фильм про мстителей, а их он любил. Потом они сходили поесть блинов в «Теремок» и можно было сказать, что день удался – несмотря на то, что мир в этот раз улучшить не удалось.